П.В Мультатули «Император Николай II и Крым
Автор: Петр Мультатули. 2015-07-07 .
Крым неразрывно связан с именем Императора Николая II и его Семьи. Здесь в октябре 1894 года скончался отец Государя — Император Александр III, в том же месяце в Крестовоздвиженской церкви Ливадийского дворца приняла святое Православие Императрица Александра Феодоровна, в Крыму находилась любимая загородная резиденция Царской Семьи — Ливадийский дворец.
О нежной привязанности Императора Николая Александровича к Крыму сохранилось много свидетельств, среди них — любопытный эпизод, описанный генералом А.А. Мосоловым. «Однажды, возвращаясь верхом по тропинке высоко над шоссе из Учан-Су с дивным видом на Ялту и ее окрестности, Государь высказал, как он привязан к Южному берегу Крыма. — Я бы хотел никогда не выезжать отсюда. — Что бы Вашему Величеству перенести сюда столицу? — Эта мысль не раз мелькала у меня в голове. Вмешалась в разговор свита. Кто-то возразил, это было бы тесно для столицы: горы слишком близки к морю. Другой не согласился: — Где же будет Дума? — На Ай-Петри. Мы двинулись дальше — Государь и я с ним рядом по узкой дорожке. Император полушутя сказал мне: — Конечно, это невозможно. Да и будь здесь столица, я, вероятно, разлюбил бы это место. Одни мечты… Потом, помолчав, добавил, смеясь: — А Ваш Петр Великий, возымев такую фантазию, неминуемо провел бы ее в жизнь, невзирая на все политические и финансовые трудности. Было бы для России хорошо или нет — это другой вопрос…»[1]
Тема «Николай II и Крым» настолько многогранна, что ей посвящены целые исследования. Мне бы хотелось остановиться лишь на одном эпизоде, который до сих пор малоизучен, а именно — на таинственной болезни Государя в Крыму осенью 1900 года. 28 июня 1899 года в Абас-Тумане скоропостижно скончался любимый брат Государя Наследник Цесаревич Великий Князь Георгий Александрович. 28 июня 1899 года император Николай II издал Манифест, в котором извещал о кончине цесаревича Георгия Александровича. В конце Манифеста сообщалось: «Отныне доколе Господу не угодно еще благословить Нас рождением сына, ближайшее право наследования Всероссийского Престола на точном основании основного государственного закона о престолонаследии принадлежит любезнейшему Брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу»*. Как видно, Великий Князь Михаил Александрович не назван в Манифесте ни Наследником, ни Цесаревичем. Объяснялось это тем, что, когда 21 октября 1894 года Император Николай II объявил свой первый Манифест, он формально еще не был женат, и, таким образом, его брат Великий Князь Георгий Александрович был назван Наследником Цесаревичем. Строго говоря, этот титул принадлежал лишь сыну царствующего Императора. В 1899 году Император Николай II был женат и у него мог родиться сын, поэтому на вопрос Великого Князя Александра Михайловича о том, какой титул будет носить Великий Князь Михаил Александрович, Государь ответил, что официально он будет называться лишь имеющим «ближайшее право на престол»**. Это определение базировалось на точном соблюдении действующего законодательства, что подтвердил Государю временно управляющий министерством юстиции В.Р. Завадский. Он доложил, что Великий Князь Михаил Александрович не может быть по закону провозглашен Наследником, как имеющий на престол только условное право при отсутствии прямых наследников. Государь признал справедливость этих доводов[2]. 28 июня Николай II вызвал к себе в Петергофскую резиденцию К.П. Победоносцева и поручил ему составить Высочайший Манифест с сообщением о смерти Георгия Александровича «по точной статье Основного закона» о Престолонаследии, то есть чтобы титула Наследника и Цесаревича применительно к Великому Князю Михаилу Александровичу не применялось[3]. На всякий случай Победоносцев составил два проекта манифеста: в первом речь шла о «Государе Великом Князе Михаиле Александровиче», а во втором — о «Государе Наследнике Цесаревиче Михаиле Александровиче». Победоносцев испросил мнение Государя, какой из проектов он утверждает, на что получил категоричный ответ: «Безусловно, утверждаю № 1. Это Мое — бесповоротное решение».
Однако это решение Государя вызвало беспокойство у его Матушки, Вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны. 4 июля 1899 года она писала сыну: «Мой дорогой Ники! Насчет нашего последнего разговора я еще много думала и нахожу, что необходимо поскорей выяснить этот вопрос, потому что может быть путаница. Во всех церквях уже молились за Мишу как за Наследника и Великого Князя Михаила Александровича (но не за Цесаревича), что совершенно правильно. Дядя Алексей был вчера в Александро-Невской лавре и сам это слышал. Непременно надо, чтобы немедленно было всюду известно, что он называется Наследником до рождения у Тебя сына»[4]. В результате Государь 7 июля 1899 года издал Манифест, в котором указывал: «Любезнейшего Брата Нашего Великого Князя Михаила Александровича, Коему в силу Основных Государственных законов принадлежит, доколе Господь Бог не благословит Нас рождением Сына, ближайшее право на наследие после Нас Престола, повелеваем именовать во всех случаях Наследником и Великим Князем»[5]. Таким образом, Михаил Александрович так и не стал Цесаревичем, хотя и был назван Наследником престола. Государь не случайно противился присваиванию брату высоких титулов. Ему было известно, что у Великого Князя Михаила Александровича имеется влиятельный «почитатель» — С.Ю. Витте. Генерал А.А. Мосолов утверждал: «Витте, ненавидевший Царя, пел хвалу “способностям” Великого Князя Михаила. Он обучал его политэкономии и никогда не уставал превозносить его прямоту — это был непрямой способ критиковать Царя. Я всегда готов признать прямодушие Михаила, в чем он был очень похож на свою сестру Ольгу. Но он не имел никакого влияния на своего Брата»[6]. Весной 1899 года, находясь в Дании, Император Николай II принял полномочного посланника Франции в Копенгагене Ж.-Ж. Жюссерана. После этой встречи Жюссеран в письме сообщил Т.Делькассе: накануне «прошел слух, что Император болен, неспособен заниматься никакими делами, поддерживать какую-либо дискуссию. Он подписывает бумаги, их не читая, и уже рассматривают возможность регентства Великого Князя Михаила, председателя Государственного Совета. В прессе появились статьи на тему “антагонизма между Императором Николаем II и Вдовствующей Императрицей”. Говорят, что существует дворцовый заговор под влиянием реакционной партии, имеющей целью возведение на престол брата Императора»*.
Жюссеран заканчивал свое письмо полным опровержением этих слухов: «Новость эта полностью ложная. Император, наоборот, произвел на меня впечатление человека, находящегося в самом добром здравии». Вся эта история так и могла бы остаться очередным нелепым слухом, если бы спустя полтора года (октябрь 1900 года) Государь не заболел, находясь в Ливадии. Причем обстоятельства, окружавшие эту болезнь, удивительным образом были похожи на те, какие описал французский посланник. Обстановка конца XIX века лишь внешне казалась безмятежной: прорыв России в Маньчжурии и на Дальнем Востоке, рост ее влияния в Корее и Китае, планы Царя по выходу к незамерзающим портам Желтого моря вызывали острое беспокойство конкурентов на Западе. Внутри России имелась своя влиятельная группа противников Большой азиатской программы Императора Николая II, эту группу негласно возглавлял Витте. Тесно связанный с иностранными банковскими сферами, Витте стремился скорее к собственному обогащению, чем к соблюдению интересов России. Там, где личные интересы и интересы его западных компаньонов совпадали с общенациональными, министр финансов прикладывал все усилия для соблюдения последних. Там же, где они не совпадали, Витте не задумываясь придерживался первых. Между тем Император Николай II никак не хотел принимать те положения Витте, которые противоречили интересам России. Привлечение иностранного капитала в русскую развивающуюся экономику, за что так ратовал министр финансов, в известных пределах, безусловно, было необходимо. Но Витте стремился к тому, чтобы это участие стало полным и бесконтрольным. Витте, который вначале думал, что он сможет управлять волей Государя, выяснив обратное, перешел к нему в глухую оппозицию. Главной причиной недовольства Витте Государем были царские планы по реализации Большой Азиатской программы и продвижению России в Маньчжурию. Это напрямую затрагивало планы как самого Витте, так и его заграничных банковских компаньонов. Помимо этого, 1900 год был отмечен особой активностью террористов, которые совершили ряд покушений на европейских монархов. В марте было совершено покушение на Принцессу Уэльскую Александру; 21 февраля (6 марта) в Бремене рабочий Дитрих Вайланд неудачно стрелял в кайзера Вильгельма II; 17 (29) июля проживавший в США итальянский эмигрант-анархист Гаэтано Бреши, специально вернувшийся на родину, убил В.Г. Монцу тремя выстрелами из револьвера короля Умберто I. Летом же 1900 года стали поступать оперативные сведения о готовящемся покушении на жизнь Императора Николая II. В связи с этим Государь отменил планирующуюся на лето поездку на Всемирную Парижскую выставку[7].
17 сентября Царская Семья прибыла в Крым, в Ливадию. Там были приняты чрезвычайные меры по усилению охраны Государя. По словам морского министра адмирала П.П. Тыртова, в пересказе А.В. Богданович, Государь по приезде в Севастополь выглядел озабоченным и сумрачным[8].
Через несколько дней по приезде Царской Семьи в Крым английская «The Times» сообщила, что во время следования Государя в Крым в поезде был предотвращен взрыв. По приезде в Ливадию Государыня плохо себя чувствовала, это было вызвано тем, что она ждала ребенка. Беременность выяснилась в начале осени 1900 года. В августе 1900 года* Витте отправился на Парижскую Всемирную выставку и по дороге, 18 августа, посетил Копенгаген, якобы по просьбе Вдовствующей Императрицы. На самом деле Мария Феодоровна Витте никуда не приглашала и была крайне удивлена его приезду в Копенгаген. «Было очень странно видеть его здесь», — писала она Великой Княгине Ксении Александровне. Там Витте имел встречу с королем Христианом IХ. В ходе беседы король почему-то поинтересовался мнением Витте о Великом Князе Михаиле Александровиче. Витте ответил королю, что хорошо знает Великого Князя, так как имеет честь и радость преподавать ему, но что ему трудно несколькими словами обрисовать его личность. Однако Христиан IX настаивал, и тогда Витте спросил короля: «Ваше Величество, Вы хорошо знаете моего державного Повелителя Императора Николая?» Король ответил: «Да, я его хорошо знаю». Витте выразил тогда уверенность, что король хорошо знал и Императора Александра III, на что получил утвердительный ответ. Тогда Витте сказал: «Так я приблизительно в самых таких общих контурах, чтобы определить личность Михаила Александровича, сказал бы так: что Император Николай есть сын своей матери и по своему характеру, и по натуре, а Михаил Александрович есть больше сын своего отца»**. Как утверждал Витте, король Христиан при этих словах рассмеялся. Если этот диалог действительно имел место, то Витте сказал королю заведомую неправду. По своему характеру Великий Князь Михаил Александрович был вовсе не похож на отца. Он обладал слабой волей и легко поддавался чужим влияниям. Зачем же было Витте убеждать Христиана IХ в обратном? Не намекал ли Витте на то, что подлинным наследником дела Александра III является его сын Михаил, а не царствующий Император? Сегодня можно с большой долей вероятности утверждать, что Витте строил какую-то интригу вокруг Великого Князя Михаила Александровича. Не вызывает сомнений, что эта интрига была направлена против Императора Николая II. Нельзя не согласиться с Я.А. Ткаченко, который утверждает: «Еще до приезда в Крым и болезни Царя, в августе 1900 года, С.Ю. Витте что-то затевал. Есть основания верить министру юстиции Н.В. Муравьеву, который утверждал, что “готов подозревать в голове Витте самые коварные и преступные замыслы”, так как он “имеет огромное влияние на Михаила и с переменой царствования надеется стать временщиком”»*. Примечательно, что о заговоре против Государя имеются сведения у людей, близких к масонским и революционным кругам. Так, известный юрист-марксист масон М.А. Рейснер, отец будущей большевистской «валькирии» Ларисы Рейснер, хорошо знавший по эмиграции Ленина, Сталина и Крупскую, писал, что в 1900 году «попробовали объявить Николая II больным и посадить на трон Михаила». Я.А. Ткаченко не исключает, что во время болезни Царя Витте попробовал осуществить свой план, который был только на стадии зарождения. Но болезнь Государя застала всех врасплох, и за три недели, когда существовала угроза для жизни Николая II, ничего не удалось предпринять. Оппозиция не была организована и подготовлена. Планы оставались только планами, но, видимо, то немногое, что было сделано для их осуществления, позже и привело к версии о заговоре 1900 года. Однако много вопросов возникает и по самой болезни. Близкий к революционным кругам П.Орлов, эмигрировавший в Канаду, писал, что в 1900 году была сделана неудачная попытка отравить Императора. При этом все свидетельства о заговоре против Императора Николая II связаны так или иначе с именем С.Ю. Витте. Витте прибыл со Всемирной выставки в Петербург, а оттуда, 20 сентября, в Крым. В своих «Воспоминаниях» он отмечал, что вскоре «Его Величество заболел инфлуэнцей». На самом деле Государь почувствовал себя плохо почти через месяц, вечером 25 октября 1900 года, о чем записал в дневнике: «Утром гулял нехотя, так как чувствовал себя неважно»[9]. Однако первые симптомы нездоровья появились у Николая II раньше. В истории болезни, которую вел лейб-медик Г.И. Гирш, говорится, что 22 октября у Императора было отмечено «небольшое расстройство пищеварения». 25 октября температура тела у Государя поднялась до 38,8 °С. 29 октября в Правительственном вестнике появилось сообщение: «Государь Император заболел 26 октября инфлюэнцей без осложнений, бюллетеней не будет»[10]. Такое же сообщение было отправлено в Данию, Вдовствующей Императрице. Однако в истории болезни только 30 октября сообщается, что Гирш диагностировал у Государя «инфлюэнцу без осложнений», то есть грипп. На вопрос, адресованный Г.И. Гиршу, не тифом ли заболел Государь, тот категорически ответил, что нет. По совету Великой Княгини Ксении Александровны для дополнительного обследования пригласили личного врача Великого Князя Петра Николаевича — С.П. Тихонова, проживавшего в Дюльбере. После осмотра Августейшего больного 31 октября Тихонов тоже склонился к мысли, что у Государя грипп. Однако вечером того же 31 октября Тихонов склонился к мысли, что у Государя — брюшной тиф. Гирс был поражен, что «вдруг из инфлюэнцы сделался тиф». В свою очередь, Витте стал почему-то настаивать на немедленном консилиуме, объясняя позднее, что он был необходим, так как Государь, «по своему обыкновению, не желал серьезно лечиться», а «лейб-медик Царя старик Гирш, если что и знал, то, наверное, все перезабыл». Витте утверждает, что по рекомендации из Санкт-Петербурга был вызван профессор военно-медицинской академии П.М. Попов, по диагнозу которого «оказалось, что Государь Император болен брюшным тифом». Другими словами, в который раз Витте хочет доказать своим читателям, что только его действия спасли положение. Однако в очередной раз Витте говорил неправду.
Сводки Министерства Императорского Двора, в которых ежедневно отмечалось течение болезни Императора, свидетельствуют, что диагноз «брюшной тиф, с совершенно благополучным течением в настоящее время» был поставлен уже 1 ноября 1900 года, после взятого накануне анализа крови. Вообще, такая скорость в постановке диагноза не может не удивлять. Большая медицинская энциклопедия указывает, что «в кровяной сыворотке здоровых людей агглютинирующие свойства для тифозных бактерий также могут быть обнаружены, но в слабой степени. При брюшном тифе, после 4–8 дней б-ни, эти свойства начинают резко увеличиваться, что позволяет ставить диагноз болезни»*. В случае же болезни Государя диагноз тиф был установлен в течение суток — с 31 октября по 1 ноября! Удивляет еще и другое обстоятельство: одним из важных и отличительных симптомов брюшного тифа является так называемая розеолёзная сыпь (она возникает на 7–10-й день болезни у 70–80% больных и состоит из розеол, несколько возвышающихся над уровнем кожи). Между тем в истории болезни Государя ни разу не упоминается о наличии этой сыпи. Сам Государь после выздоровления записал в дневнике: «…я перенес тиф хорошо и все время ничем не страдал. Не было и дня, чтобы я не вставал и не делал по нескольку шагов»[11]. Я.А. Ткаченко считает, что «Государь намеренно приукрашивал свое состояние во время и после болезни, представляя ее несерьезной и неопасной». Но возникает вопрос: зачем и для кого «приукрашивал» Николай II свою болезнь в личном дневнике, предназначенном исключительно для него самого и его Супруги? Ряд свидетельств опровергает сведения о болезни Государя как о «легкой». Великая Княгиня Ксения Александровна, не раз навещавшая брата во время его болезни, отмечала его состояние 29 октября: «У него ужасно болел затылок, и он не знал, куда повернуть голову. Вся боль из спины и ног переселилась наверх, и он ужасно страдает. Бедная Аликс возле него, забывая о своем нездоровье и больше двигается. Гирш утверждает, что это не тиф»[12].
3 ноября 1900 года К.П. Победоносцев в письме к министру внутренних дел Д.С. Сипягину писал: «Тяжкое облако легло на нас от вестей из Ливадии». О тяжелом ходе заболевания свидетельствовал и сам внешний вид Царя по выздоровлении: он похудел на 11 кг, был очень слаб, еле передвигался пешком и вынужден был заново учиться ходить по лестнице. Не может не вызывать удивления и следующее обстоятельство. За все время болезни Государя за ним неотступно ухаживала находящаяся в положении Императрица Александра Феодоровна. Между тем брюшной тиф — весьма заразная болезнь. Императрица этого не могла не знать, как и то, что она рискует не только своей жизнью, но и жизнью своего будущего ребенка. Генерал А.Н. Куропаткин отмечал: «Вот уже шестой день Государыня никого кроме врачей не видит сама и не допускает к Государю. Сама спит с ним в одной комнате и ухаживает за ним, дежуря посменно со своей няней. Никаких предосторожностей ни за себя, ни за детей не принимает. Тесно и не дезинфицируют». Выздоровев, Николай II писал про жену, что во время болезни она была его «ангелом-хранителем и следила за мной лучше, чем всякая сестра милосердия»[13].
В связи с вышеизложенным вполне не столь уж невероятной выглядит версия о том, что Государь не заболел брюшным тифом, а был отравлен. Я.А. Ткаченко считает, что эта версия не находит подтверждения в имеющихся документах, хотя сам же замечает: «Непонятным, правда, остается, почему после того как у Николая II был обнаружен тиф, заразная и опасная болезнь, в Ливадии не было принято никаких мер по дезинфекции, организации правильного ухода за Царем и тщательной его изоляции, чтобы не допустить распространения заболевания». Особенно показательны действия Императрицы Александры Феодоровны в эти дни. Превозмогая свои собственные недуги, она фактически установила за Государем круглосуточное дежурство, не допуская к нему посторонних людей и лично контролируя лечение. Все назначаемые лекарства давались Государю только в присутствии Императрицы. Государыня долго сопротивлялась разглашению любых сведений о здоровье своего Супруга и решительно противилась любым сообщениям об этом в Данию. Но если учесть, что впервые сообщения о грядущей болезни Николая II исходили из Дании и оттуда же приехал перед самой болезнью Витте, причины опасений Императрицы Александры Феодоровны представляются совсем в иной плоскости. На самом деле Императрица Александра Феодоровна опасалась возможности отстранения Супруга от власти. Находившийся в полусознательном состоянии Государь мог подписать подсунутую ему заговорщиками бумагу о передаче части дел либо Великому Князю Михаилу Александровичу, либо какому-нибудь высшему государственному органу, например Кабинету министров. Это могло бы стать первым шагом в попытке отстранения Императора Николая II от власти. Нельзя было исключать невольного соучастия в этих планах Вдовствующей Императрицы, которая могла поверить весьма ею уважаемому Витте, а тем более своим датским родственникам, что необходимо передать на время часть властных полномочий от больного старшего сына — младшему. Очевидно, что передача этих полномочий любимому «Мише» была гораздо симпатичней для Вдовствующей Императрицы, чем передача их не очень ею любимой Невестке. То, что страхи Императрицы Александры Феодоровны были вовсе не беспочвенны, подтверждается активной деятельностью именно в этом направлении со стороны С.Ю. Витте. Витте передал барону Фредериксу на подпись документ, в котором были перечислены все запланированные доклады министров на ноябрь 1900 года. Если из-за болезни Государя они не могли состояться, то предполагавшиеся в них решения считались получившими Высочайшее одобрение. С помощью Великого Князя Михаила Николаевича генерал Мосолов убедил Фредерикса не подписывать представленный Витте документ. Со стороны Витте налицо была ползучая попытка узурпации власти у больного Царя. Однако Государь, чье здоровье продолжало быстро ухудшаться, 2 ноября сам дал устное разрешение министрам временно не делать ему докладов и утвердил указы, составленные 1 ноября. Все же важнейшие телеграммы по министерству иностранных дел и военные приказы направлялись Императрице. 6 ноября состояние здоровья Государя стало резко ухудшаться, и Витте собрал очередное совещание министров. Накануне он прозондировал их позиции насчет возможного регентства Великого Князя Михаила Александровича. По всей видимости, от прямого ответа отказался генерал А.Н. Куропаткин. Поняв, что Куропаткин не поддержит его план, Витте его на совещание не пригласил, а начал обрабатывать других министров и достиг в этом определенных успехов. На состоявшемся совещании главным обсуждаемым вопросом был: «Как поступить в том случае, если случится несчастье и Государь умрет? Как поступить с Престолонаследием?» Я.А. Ткаченко убедительно доказывает, что подлинная цель совещания заключалась в необходимости согласовать действия министров, убедить их, а в особенности Великого Князя Михаила Николаевича, в законности и неоспоримости прав Великого Князя Михаила Александровича, в необходимости его немедленного приезда в Крым и назначения его регентом. Но возникал вопрос: что делать, если у Императрицы родится мальчик? В этом случае престол будет наследовать новорожденный сын Императора, а правительницей государства должна была бы стать Императрица Александра Феодоровна. Однако к этому времени престол был бы уже занят Михаилом Александровичем. Витте заявил, что в истории не существует прецедента, ссылаясь на который можно было бы позволить Императрице Александре Феодоровне быть правительницей в течение нескольких месяцев на том шатком основании, что у нее может родиться мальчик. Витте категорически настаивал, что престол должен занять Великий Князь Михаил Александрович. Примечательно, что в день совещания, на котором Витте убеждал министров об исключительных правах на престол Великого Князя Михаила Александровича, последний, выехавший накануне экстренно из Дании в Россию, утром 7 ноября прибыл в Гатчино. Теперь перед Витте стояла задача убедить Государя и Государыню в необходимости приезда Наследника в Ливадию.
Тогда в случае смерти Царя престол автоматически перешел бы Михаилу Александровичу и ни Царица, ни ее сын престола не получили бы. В этом и состояла, по всей видимости, цель совещания Витте. Барон Фредерикс явился к Императрице, передал ей мнение министров о необходимости приезда в Ливадию Великого Князя Михаила Александровича и просил допустить его к Государю на несколько минут. После долгих колебаний Императрица исполнила просьбу министра Двора. На встрече с Государем Фредерикс спросил, изволит ли он выписать в Ливадию Михаила Александровича, чтобы тот руководил делами на время его болезни? Государь ответил: «Нет-нет, Миша мне только напутает в делах. Он такой легковерный». Таким образом, план Витте и его сторонников провалился, а через несколько дней, 14 ноября, Государь начал выздоравливать. Что происходило в Ливадии осенью 1900 года, до сих пор точно неизвестно, но через четыре года после болезни Государя, в разгар русско-японской войны, рейхсканцлер Германии Б. фон Бюлов говорил кайзеру, что немедленное заключение мира могло бы привести к убийству Императора Николая II и провозглашению регентства Великого Князя Михаила Александровича при деятельном участии Витте, а это в свою очередь легко могло бы кончиться превращением монархии в республику.
В завершение нельзя не коснуться последнего посещения Государем Крыма осенью 1915 года. Тогда Император Николай II посетил Севастополь и Евпаторию. Перед отъездом Государь посетил также Свято-Георгиевский монастырь, расположенный на мысе Фиолент на крутой скале.
Граф Д.С. Шереметьев вспоминал, что начавшийся в присутствии Государя в храме молебен был внезапно прерван необычным шумом, громкими разговорами и суматохой. Государь «удивленно повернул голову, недовольно насупил брови и, подозвав меня к себе жестом, послал узнать, что такое произошло». Выйдя из храма, Шереметьев узнал от монахов, что рядом с монастырем живут два схимника, которых ни имена, ни нахождение келий никому не известны. Схимники никогда не выходят из своих келий, никто с ними никогда не общался. Но в день приезда в монастырь Государя «произошло невероятное событие, потрясшее и взволновавшее всех монахов монастыря: два старца в одеждах схимников тихо подымались по крутой лестнице, ведущей со стороны моря. О прибытии Государя в монастырь им ничего не могло быть известно, ибо и сам игумен, и братия — никто не знал о посещении Государя, совершить которое было решено внезапно, в последнюю минуту. Вот откуда волнение среди братии. Я доложил Государю и видел, что это произвело на него впечатление, но он ничего не сказал, и молебен продолжался»*.
По окончании молебна Государь приложился к кресту и после недолгой беседы с игуменом вышел из храма. Возле площадки «стояли два древних старца. Когда Государь поравнялся с ними, они оба молча поклонились ему в землю. Государь, видимо, смутился, но ничего не сказал и, медленно склонив голову, им поклонился». Много лет спустя, уже в эмиграции, Шереметьев задавался вопросом: «Не провидели ли схимники своими мысленными очами судьбу России и Царской Семьи и не поклонились ли они в ноги Государю Николаю II как Великому Страдальцу земли русской?»
[1] Мосолов А.А. При дворе последнего Императора. СПб.: Наука, 1992. С. 112. Орфография автора сохранена.
[2] Завадский С.В. На великом изломе // Архив русской революции / Ред. И.В. Гессен. М.: Терра: Политиздат, 1991–1993. Т. 8. С. 23.
[3] К.П. Победоносцев — Великому Князю Сергею Александровичу 14 июля 1899 года // Письма Победоносцева Александру III: В 2 т. М.: Новая Москва, 1926. Т. 2. С. 357.
[4] Мейлунас А., Мироненко С. Николай и Александра: Любовь и жизнь. М.: Прогресс, 1998. С. 193–194.
[5] Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье: 1899. Отделение 2. СПб.: Гос. тип., 1902. Т. 19, № 17 402. С. 876.
[6] Мосолов А. А. Указ. соч. С. 148.
[7] Ткаченко Я.А. «Династический кризис» в России осенью 1900 года // Из глубины веков. 2005. № 13. С. 3.
[8] Богданович А.В. Три последних самодержца. М.; Л.: Изд-во Л.Д. Френкель, 1924. С. 68.
[9] Дневник Императора Николая II за 1900 год: Запись за 25 октября 1900 года. Т. 1. С. 564.
[10] Правительственный вестник. СПб.: Тип. «Ежедневная газета», 1900. 29 октября.
[11] Дневник Императора Николая II за 1900 год: Запись за 30 ноября 1900 года. Т. 1. С. 564.
[12] Дневник Великой Княгини Ксении Александровны за 1900 год. Запись за 29 октября 1900 года // ГАРФ. Ф. 662. Оп. 1. Д. 15.
[13] Император Николай II — Вдовствующей Императрице Марии Феодоровне 24 ноября 1900 года // ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 2326. Л. 90.
[2] Завадский С.В. На великом изломе // Архив русской революции / Ред. И.В. Гессен. М.: Терра: Политиздат, 1991–1993. Т. 8. С. 23.
[3] К.П. Победоносцев — Великому Князю Сергею Александровичу 14 июля 1899 года // Письма Победоносцева Александру III: В 2 т. М.: Новая Москва, 1926. Т. 2. С. 357.
[4] Мейлунас А., Мироненко С. Николай и Александра: Любовь и жизнь. М.: Прогресс, 1998. С. 193–194.
[5] Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье: 1899. Отделение 2. СПб.: Гос. тип., 1902. Т. 19, № 17 402. С. 876.
[6] Мосолов А. А. Указ. соч. С. 148.
[7] Ткаченко Я.А. «Династический кризис» в России осенью 1900 года // Из глубины веков. 2005. № 13. С. 3.
[8] Богданович А.В. Три последних самодержца. М.; Л.: Изд-во Л.Д. Френкель, 1924. С. 68.
[9] Дневник Императора Николая II за 1900 год: Запись за 25 октября 1900 года. Т. 1. С. 564.
[10] Правительственный вестник. СПб.: Тип. «Ежедневная газета», 1900. 29 октября.
[11] Дневник Императора Николая II за 1900 год: Запись за 30 ноября 1900 года. Т. 1. С. 564.
[12] Дневник Великой Княгини Ксении Александровны за 1900 год. Запись за 29 октября 1900 года // ГАРФ. Ф. 662. Оп. 1. Д. 15.
[13] Император Николай II — Вдовствующей Императрице Марии Феодоровне 24 ноября 1900 года // ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 2326. Л. 90.