Князь Олег Константинович
О, дай мне, Боже, вдохновенье,
Поэта пламенную кровь.
О, дай мне кротость и смиренье,
Восторги, песни и любовь.
О, дай мне смелый взгляд орлиный,
Свободных песен соловья,
О, дай полет мне лебединый,
Пророка вещие слова.
О, дай мне прежних мук забвенье
И тихий, грустный, зимний сон,
О, дай мне силу всепрощенья
И лиры струн печальный звон.
О, дай волнующую радость,
Любовь всем сердцем, всей душой…
Пошли мне ветреную младость,
Пошли мне в старости покой.
31 декабря 1908
В 1811 г. в Царском Селе с «целью образования юношества, особенно предназначенного к важным частям службы государственной» был открыт Императорский Лицей. Как гласит предание, это привилегированное учебное заведение учреждалось, чтобы здесь вместе с детьми дворян получили образование младшие братья императора Александра I — Николай и Михаил. Но замысел остался неосуществленным.
В Лицее учились представители многих знатных российских дворянских родов, однако членов Императорского дома среди лицеистов не было. По традиции все они носили военные мундиры. В 1910 г. эта традиция была нарушена. В Лицей по собственному желанию и убеждению, получив высочайшее разрешение, поступает член Императорского дома — князь Олег Константинович.
Быть хорошим человеком
Олег Константинович — правнук императора Николая I; внук — убежденного либерала, много сделавшего для претворения в жизнь реформ
Князь Олег родился в Петербурге, в Мраморном дворце 15 ноября 1892 г. При крещении одним из восприемников был будущий император Николай II.
Природа щедро одарила князя Олега. Это была очень чувствительная, поэтическая натура. Сочинял стихи и прозу; прекрасно рисовал; постигнув искусство декламации, любил доставлять своим чтением удовольствие домашним и знакомым; участвовал в спектаклях, был отличным музыкантом. Однажды сказал учителю музыки: «Музыка — лучший врач. Когда я чувствую себя несчастным, я сажусь за рояль и обо всем забываю». С 8 лет постоянно вел дневник. Очень рано начал задумываться над смыслом своего бытия, своего особого положения. В двенадцать лет, получив разрешение носить медаль императора Александра III, делает запись в дневник: «Первая медаль в жизни. Но заслужил ли я ее? — Нисколько. — Отчего я ее получил? — За то, что я лицо царской фамилии. Значит, я должен за все эти привилегии поработать. Хватит ли у меня на это сил?» Силы придавала прежде всего работа над самим собой.
Как-то при встрече с генералом В. А. Шильдером поинтересовался: «А Вы Вашего сына куда готовите? В Корпус?» — «Я его готовлю в хорошие люди, — ответил генерал». Эти слова запали в душу князя Олега, и потом, когда братья спросили его, кем он думает стать, рассказав им об этом разговоре, ответил: «Так и я. Прежде всего я хочу быть хорошим человеком».
Интерес к Лицею появился у князя Олега под влиянием Пушкина. Летом 1905 г. он прочел книгу В. П. Авенариуса «Юношеские годы А. С. Пушкина». «Я так люблю книгу „Юношеские годы Пушкина“, — делает он запись в своем дневнике, — что мне представляется, что я также в Лицее». Впечатлительный князь воображает себя лицеистом в кругу друзей. Однако это не простая примерка лицейского мундира. Он много думает о лицейской жизни, об отношениях Пушкина с директором Лицея Энгельгардтом, с товарищами, размышляет о лицейском творчестве поэта. С двенадцати лет он не расставался с Пушкиным. Поэт стал его кумиром.
Весной 1910 г. князь окончил Полоцкий кадетский корпус и мечтал с осени поступить в Императорский Александровский Лицей для получения высшего образования. Олега поддерживал воспитатель его младших братьев генерал Н. Н. Ермолинский.
Первый из Императорского дома
18 мая 1910 г. состоялось официальное зачисление князя Олега в Лицей. Государь император разрешил ему ношение лицейского мундира. Олег оказался первым из членов Императорского дома, поступившим до военной службы в высшее гражданское учебное заведение. Чувство огромной радости охватило Олега, когда он впервые надел лицейский мундир и посетил Лицей. «Лицейская неведомая сень давно уж начала к себе меня манить», — пишет он в одном из неоконченных стихотворений. Он поступил в старшие классы Лицея, дававшие университетское образование, став воспитанником 69-го курса. Но случилось так, что первые два года князь Олег не мог учиться в самом Лицее — он должен был слушать лекции на дому, в Павловске, так как вследствие перенесенного воспаления легких пребывание в Петербурге могло оказаться роковым для его здоровья. Врачи согласились на одно — дать возможность Олегу Константиновичу держать экзамены в стенах Лицея вместе с товарищами.
Перейдя на последний — первый — курс Олег больше не учился дома, а ездил на все занятия в Лицей, будучи приходящим. Позволить Олегу жить в учебном заведении все же не решались. Он быстро сошелся с товарищами по классу и погрузился во все интересы учебного заведения. Его Высочество было предложено называть по имени и отчеству без титула. Никаких поблажек, скидок на «особенность» лицеиста при оценке его знаний на экзаменах не делалось, тем более что его ответы могли слушать товарищи, и, по воспоминаниям, «много собиралось народу, чтобы послушать его ответы». Преподавателей, занимавшихся с князем Олегом, поражало его отношение к учебе. «Прилежание Его Высочества, — пишет профессор Ф. В. Тарановский, — было выше всякой похвалы. В соединении с отличными природными способностями оно обеспечивало вполне успешное усвоение курса науки, который мы проходили. Всякое одобрение и похвала со стороны учителя, как и отличные баллы на экзаменах, действовали на князя Олега Константиновича самым благотворным образом: видимо, доставляли ему удовольствие, но не повергали его в спокойное самоудовлетворение, а напротив того, поднимали его энергию и побуждали его к еще более напряженной работе. Такое отношение к внешнему признанию успеха свидетельствует, что Князю свойственен был тот высший вид самолюбия и честолюбия, который является залогом неизменного движения вперед и самоусовершенствования».
Рукописи Пушкина
Годы ученичества князя Олега совпали с подготовкой учебного заведения к празднованию столетнего юбилея Лицея. Много думал о юбилейном подарке родному Лицею и Олег Константинович. После продолжительных сомнений и колебаний князь решил ко дню торжества предпринять факсимильное издание рукописей Пушкина, причем издать с такою точностью в передаче всех особенностей оригинала, на какую только способно современное печатное дело. По плану, выработанному Олегом Константиновичем при содействии специалистов, издание пушкинских рукописей, носящее общее заглавие «Рукописи Пушкина», должно было давать воспроизведение рукописей по отдельным хранилищам. В первую очередь было поставлено издание рукописей, собранных в Пушкинском музее Александровского Лицея. Эти рукописи предполагалось воспроизвести в трех выпусках: в первом — стихотворные тексты, во втором — проза, в третьем — письма и документы. Во вторую очередь подлежали воспроизведению рукописи Румянцевского музея. В 1911 г. вышел первый выпуск первой очереди — воспроизведение рукописей стихотворений поэта из лицейского собрания.
Практическую работу по подготовке издания провели известные пушкинисты П. Е. Щеголев и В. И. Саитов. Издание выполнено с большой любовью. Сохранены по возможности все особенности подлинников: формат, обрез листов, цвет бумаги.
Около ста экземпляров было разослано членам Императорского дома, сотрудникам и знакомым, 890 экземпляров князь пожертвовал Лицею, выразив желание, чтобы продажа была сосредоточена в учебном заведении и все полученные средства поступили в фонд Лицея. Отзывы, появившиеся в печати об этом ценном в историко-литературном отношении труде, были самыми лестными.
К сожалению, этот выпуск оказался единственным. После гибели Олега Константиновича известный пушкинист П. Е. Щеголев писал о неосуществленном замысле князя: «Будь выполнен до конца этот замысел, мы имели бы монументальное издание факсимиле подлинных рукописей поэта. Важное значение такого „корпуса“ для пушкинских изучений не требует объяснений… Для пушкиноведов, не имеющих в своем распоряжении даже простого описания всех рукописей Пушкина, такое издание было бы неоцененным подспорьем, которое мощно помогло бы делу установления пушкинского текста в окончательной форме».
Только спустя почти сто лет замысел князя Олега осуществился: к 200-летию со дня рождения А. С. Пушкина факсимильное издание рабочих тетрадей поэта предпринял Институт русской литературы РАН (Пушкинский Дом).
Работать на благо России
Приближался день окончания Лицея. Князь думает о серьезных занятиях юридическими науками, о военной службе, хотя она мало прельщает его, мечтает стать писателем. Но самое главное, о чем усиленно думает лицеист, каким путем можно «сделать много добра родине». «Нет, прошло то время, — писал он в дневнике незадолго до выпуска, — когда можно было почивать на лаврах, ничего не знать, не делать нам, Князьям. Мы должны высоко нести свой стяг, должны «оправдать в глазах народа свое происхождение». Основную цель своей жизни видит в служении родине. «Боже, как мне хочется работать на благо России», — восклицает он.
Из-за болезни на торжественный выпускной акт в Лицее князь не попал. Он окончил Лицей с серебряной медалью, а его выпускное сочинение «Феофан Прокопович как юрист» было удостоено Пушкинской медали. Это особенно порадовало князя, так как Пушкинская медаль присуждалась не только за научные, но и литературные достоинства сочинения.
По окончании Лицея Олег Константинович был зачислен в лейб-гвардии Гусарский полк, и уже через год принял участие в военных действиях. 20 июля 1914 г. Германия объявила войну России. На войну пошли все пятеро сыновей великого князя Константина Константиновича. «Мы все пять братьев идем на войну со своими полками, — писал тогда Олег. — Мне это страшно нравится, так как показывает, что в трудную минуту Царская семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчеркиваю это, вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне только радостно, что мы, Константиновичи, все впятером на войне». Какая гордость за деда, за отца, за принадлежность к своему роду звучит в этих словах.
27 сентября Олег Константинович, участвуя в боевых действиях, получил смертельное ранение. 29 сентября князь Олег скончался.
«Жизнь — не удовольствие, не развлечение, а крест…»
Способностям этого необыкновенного романтического юноши, так много обещавшим, не суждено было развиться. И все же невольно думается о том, как судьба позаботилась о своем избраннике, послав ему смерть на поле брани, дав возможность свершить подвиг во имя горячо любимой родины, русского народа, погибнуть героем. Страшно представить, если бы не эта героическая смерть, князя Олега ожидала бы участь его братьев: князья Иоанн, Константин и Игорь Константиновичи 18 июля 1918 г. вблизи города Алапаевска Пермской губернии живыми были сброшены в шахту.
Трагическая смерть князя потрясла всех. И тогда люди, близко знавшие и любившие Олега, собрали воспоминания о нем, и получилась прекрасная книга «Князь Олег», вышедшая из печати в Петрограде в 1915 г.
Мать Олега, великая княгиня Елизавета Маврикиевна, желая увековечить память сына в воспитавшем его учебном заведении, принесла в дар Императорскому Александровскому Лицею капитал в одну тысячу рублей с тем, чтобы доход с него обращался на изготовление Лицеем ежегодно одной серебряной медали, именуемой медалью князя Олега Константиновича, за лучшее сочинение по отечественной литературе, написанное воспитанником Лицея. На медали — изображение князя в лицейском мундире, даты жизни: 1892–1914. Под портретом надпись: «Светлой памяти лицеиста Олега Константиновича». На обороте — лицейский девиз «Для общей пользы», изображение лицейского герба, слова: «Жизнь — не удовольствие, не развлечение, а крест. Олег». Слова, начертанные на медали, были написаны Олегом незадолго перед окончанием Лицея: «Мне вспоминается крест, который мне подарили на совершеннолетие. Да, моя жизнь — не удовольствие, не развлечение, а крест».
Сегодня, вспоминая князя Олега, мы говорим о нем не столько, как о члене Императорского Дома, воспитывавшемся в Лицее, сколько о человеке, который всю свою короткую жизнь стремился жить и поступать как велит лицейский девиз — «Для общей пользы».
Светлана Павлова, Хранитель Всероссийского
музея А. С. Пушкина
«Царскосельская газета» № 40, 2011 г.
Остатки грозной Византии,
Постройки древних христиан,
Где пали гордые витии,
Где мудрый жил Юстиниан -
Вы здесь, свидетели былого,
Стоите в грозной тишине
И точно хмуритесь сурово
На дряхлой греческой стене...
Воспряньте, греки и славяне!
Святыню вырвем у врагов,
И пусть царьградские христиане,
Разбив языческих богов,
Поднимут крест Святой Софии,
И слава древней Византии
Да устрашит еретиков.
1910
P.S.
В тот августовский день 1914 года в Мраморном дворце собралась вся семья Великого Князя Константина Константиновича. Пятеро его сыновей уже были одеты в военную форму защитного цвета и готовились отправиться на фронт. Проститься с ними прямо из Зимнего дворца, где Государь только что выступил с обращением к народу, встреченным приветственными криками многотысячной толпы и громовым пением национального гимна, приехала Великая Княгиня Елизавета Фёдоровна. Она, всегда спокойная и немногословная, была возбуждена, как никогда, говорила о войне, как о крестовом походе, где все святые, в земле Российской просиявшие, будут молить Бога о даровании русским победы.
Константин Константинович, воспитывавший сыновей в верности Богу, Царю и Отечеству, благословил их на ратный подвиг. Князь Гавриил вспоминал: «Отец поставил меня на колени в углу перед образами, в своём кабинете, и благословил. При этом он мне сказал, чтобы я помнил, кто я, и соответственно этому себя держал и добросовестно служил. Он добавил, что мой дед сказал ему то же самое, когда отец уезжал на турецкую войну в 1877 году…» Князья Константиновичи отбыли на фронт. На последнем параде, проходившем на Софийском плацу, многие отметили бледность и болезненность князя Олега Константиновича. Жена его брата Гавриила отмечала, что на него страшно было смотреть: так он был худ. Молодой князь только что перенёс долгую и тяжёлую болезнь и лишь на днях вернулся в строй, хотя по состоянию здоровья мог и не возвращаться. Провожая уходящих на фронт, Государь спросил Олега о его здоровье, усомнившись, может ли он воевать. — Могу, Ваше Величество! – был уверенный ответ.
«Такого человека, как Олег, нельзя было удержать дома, когда его полк уходил на войну, — отмечал князь Гавриил. – Он был весь порыв и был проникнут чувством долга». Сам Олег Константинович был в те дни полон восторженного подъема: «Мы все пять братьев идём на войну со своими полками. Мне это страшно нравится, так как это показывает, что в трудную минуту Царская семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчёркиваю это, вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне только радостно, что мы, Константиновичи, все впятером идём на войну». М.Г. Гаршин вспоминал: «Помню, как вернувшись из Зимнего дворца после слов Государя о начале военных действий, я заехал в Мраморный дворец и на лестнице встретил Олега Константиновича. Он был буквально потрясен тем, что он видел и слышал в Зимнем дворце. Бросившись ко мне, он обнял меня и сказал: «Вы знаете, такие минуты бывают раз в жизни, и счастлив тот, кому Бог дал их пережить… Я не дождусь отъезда на войну… вот теперь пришло мое время».
Олег Константинович глубоко и трепетно любил всё русское, был буквально влюблён в Россию и пропитан тёплой, живой любовью к Православной вере. Даже традиционное «Отче наш» перед семейной трапезой он читал вдохновенно. Б. Адамович вспоминал: «Это было прекрасное сочетание совершенного понимания смысла слов молитвы с тонкой, сдержанной выразительностью и звонкой чистотой еще отроческого голоса…» Европейские просторы мало трогали юного князя, о чём свидетельствует его письмо отцу, написанное во время путешествия по Европе: «В окне тянулась мимо меня однообразная немецкая равнина. Она вся обработана, вся засеяна – нет живого места, где глаз мог бы отдохнуть и не видеть всей этой, может быть, первоклассной, но скучной и назойливой культуры.… Теперь я подъезжаю к милой России. Да, через час я буду в России, в том краю, где все хранит еще что-то такое, чего в других странах нет.… Там, где по лицу земли рассыпаны церкви и монастыри.… Там, где в таинственном полумраке старинных соборов лежат в серебряных раках русские угодники, где строго и печально смотрят на молящегося темные лики святых.… В том краю, где сохранились еще и дремучие леса, и необозримые степи, и непроходимые болота.… Отчего-то мне вдруг припомнилось в связи с этими мыслями стихотворение: Приди ты, немощный, приди ты, радостный, Звонят ко всенощной, к молитве благостной».
А. Ф. Кони вспоминал: «Я вижу перед собою, с той отчетливостью, которая свойственна скорби, князя Олега Константиновича в походной боевой форме, с его милым лицом и мягким, устремленным задумчиво вдаль взором «говорящих» глаз, — сердечно прощающегося со мною 23 июля, в день его отъезда в действующую армию… Нас соединяла любовь к Пушкину, к которому он относился восторженно, проницательно и трудолюбиво. В Пушкине, рукописи которого были начаты им с таким успехом, — для него олицетворялось все, чем сильна, своеобразна, дорога и по праву может быть горда Россия. И когда эта Россия позвала Олега Константиновича на брань, он отдал ей все силы и помышления, сознавая, что есть исторические минуты, когда родина, видоизменяя слова Писания, должна сказать: Да оставит человек отца и матерь свою и прилепится ко мне. В его душе, так понимавшей и знавшей Пушкина, не мог не прозвучать завет «старицы-пророчицы» молодому витязю: Уберися честно ранами, Ты омойся алой кровию…»
Уезжая на фронт, князь Олег попросил мать вернуть обручальное кольцо своей невесте княжне Надежде Петровне, дочери Великого Князя Петра Николаевича. Они обручились в начале года. Надежда была младше, и против их любви выступала её мать Великая княгиня Милица Николаевна, но родители князя благословили влюбленных. Княжне на тот момент было только 16 лет, но Олег сказал, что будет ждать столько, сколько нужно…
Гусарский полк, с которым выступил в поход корнет Романов, входил в состав первой действующей армии и уже в начале августа 1914 года получил боевое крещение в Восточной Пруссии. По состоянию здоровья князь удерживался при штабе, ему поручено было вести полковой дневник, чем он и занимался со всей ответственностью. Однако штабная должность не могла удовлетворить желавшего подвигов молодого человека, и он рвался в строй. Наконец, его перевели во 2-й эскадрон. Офицеры эскадрона очень полюбили Олега и были с ним в самых дружеских отношениях. 6 августа в составе Лейб-гвардии Гусарского полка 2-й гвардейской кавалерийской дивизии он получил боевое крещение бою под Каушеном, одном из самых знаменитых боёв Второй Отечественной войны.
По воспоминаниям генерала Ермолинского, адъютанта Верховного главнокомандующего, Великого князя Николая Николаевича, «все желания Князя сосредотачивались на жажде подвига: он днём и ночью мечтал о своём уходе из штаба полка и о возвращении в строй. Желание это осуществилось за несколько дней перед нашим последним свиданием, но оно же его и погубило.»
27 сентября (10 октября по новому стилю) 1914 года князь Олег, командовавший взводом в своём полку, был тяжело ранен близ деревни Пильвишки в районе Владиславова (ныне Kudirkos Naumiestis, Литва). Телеграмма штаба Верховного Главнокомандующего гласила:
«при следовании застав нашей передовой кавалерии были атакованы и уничтожены германские разъезды. Частью немцы были изрублены, частью взяты в плен. Первым доскакал до неприятеля и врубился в него корнет Его Высочество Князь Олег Константинович.»
В конце стычки один из раненых немцев, уже находясь на земле, выстрелил в князя и ранил его. 28 сентября (11 октября) князь был доставлен в госпиталь в Вильно и прооперирован. В тот же день был награждён орденом святого Георгия IV степени «за мужество и храбрость, проявленные при стычке и уничтожении германских разъездов».
В.А. Адамович писал Великому Князю Константину Константиновичу: «Его высочество встретил меня как бы «не тяжёлый» больной. Приветливо, даже весело, улыбнулся, протянул руку, жестом предложил сесть… …Войдя, я поздравил князя с пролитием крови за Родину. Его высочество перекрестился и сказал спокойно: «Я так счастлив, так счастлив! Это нужно было. Это поддержит дух. В войсках произведёт хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь царского дома»…
Вечером следующего дня в Вильно прибыл отец князя Олега, который привёз ему орден святого Георгия, принадлежавший великому князю Константину Николаевичу. Этот орден прикололи к рубашке умиравшего князя, который в тот же вечер скончался.
3 (16) октября князь Олег был похоронен в имении Осташево Московской губернии, где в 1916 г. был построен четырехстолпный одноглавый храм-усыпальница, сооружённый по образцу древних псковско-новгородских церквей. После революции усыпальница была разорена. Могила не сохранилась.